Наверное, это будет моя первая проза. Поднимаю для Белкиного прочтения и похвальбы хдМарципан.
Всякий раз, когда Лена слышит слово "марципан", она возвращается в шестидесятые, на залитый летним солнцем стадион, где она стоит возле комментаторской будки с пыльными стеклами и на металлических высоких - выше её роста - сваях, а в руках у неё, шестилетней - чудесно пахнущая, ярко раскрашенная и, наверное, очень вкусная штука. Со своего места ей хорошо виден весь стадион, украшенный флагами. Флаги ярко раскрашенные и колышутся от теплого ветерка. По всему полю - разноцветные же фигурки спортсменов. И всё это вместе складывается в такое ощущение счастья, что ставшие пошлыми от частого употребления прилагательные "безбрежное" и "вселенское" не могут передать его глубины и силы. Нет, его, скорее, лучше назвать бесконечным и незыблемым.
Вообще, выходные в детстве Лена проводила или на реке ( у отца была моторная лодка), или на соревнованиях, которые судила мать. При этом, если выезды на реку были сезонными, то спортивные мероприятия проводились круглый год. Категория судьи по спорту (именно так написано в удостоверении, до сих пор хранящемся в родительском доме) у матери была всесоюзная, профессиональная репутация хорошая, поэтому редко какие крупные соревнования, проходившие в городе, обходились без её участия. На эту работу, обычно выпадающую на субботу - воскресенье, часто за ней хвостиками таскались две дочки с разницей в возрасте в полтора года.
В тот раз соревнования были легкоатлетические, проходили на самом большом стадионе - "Динамо", значит, как теперь уже взрослым умом понимает Лена, ранг их был не ниже городского или областного. Участников, наверное, около тысячи, дисциплин, скорее всего, около десятка, зачет и личный, и командный а, следовательно, работы у главного секретаря было особенно много.
Зная, что взрослым не до них, Лена с сестрой привычно толклись на улице возле судейской. Твердо знали, что далеко отходить нельзя, но и к матери приставать без особой причины лучше не стоит. С причиной, впрочем, тоже. Ибо родительница в пылу работы не особо различала, кого громогласно отфутболить: надоедливого представителя команды или собственных детей.
За дочками "Галисанны", как обычно, поочередно приглядывали разные чужие тётеньки, ожидающие свой забег или уже закончившие выступления. Тётенек этих было много, поэтому Лена не помнит точно, кто именно угостил их фигурками зверей из марципана. Откуда она знает, что это был именно марципан, а, допустим, не бисквит или пряник, Лена не может понять. Наверное, название пришло позже: до середины семидесятых такие сладости можно было постоянно видеть в витринах кондитерских.
А тогда она просто онемела: ей протянули не виданное прежде чудо: то ли козлика, то ли оленя, раскрашенного под дымковскую игрушку - по желтоватому фону голубыми и красными колечками. Он был такой сказочно красивый, на таких тоненьких ножках, с точеной головкой и маленькими черными копытцами - совсем как живой - что она завороженно смотрела на него, не зная, как взять, чтоб не уронить: пирожное было в серо-голубой, плохо гнущейся бумаге, которая использовалась в гастрономах СССР как упаковка.
Лена и сейчас помнит ощущения от прикосновения той шероховатой на ощупь бумаги к ладошке, свою осторожность и тот непередаваемый сладкий аромат , исходивший от лакомства. Сестра тоже получила такой же подарок, но Лена точно не скажет, что именно было у неё.
Так они, две маленькие девочки, стояли друг напротив друга, держали в руках сказку и наслаждались неожиданно свалившимся на них счастьем.
Вкус пирожного детская память не сохранила, хотя они с сестрой всё же успели откусить по разу.. Хотя Лена может говорить только за себя: ведь младшая всегда была шустрее её.
Надо же было такому случиться, что в именно тот момент их матушке понадобилось срочно решить какое-то важное дело - а иначе зачем она вышла из будки? Вернее, она уже рысью неслась обратно, когда увидела, что дочки, послушно гуляющие неподалёку, держат в руках обкусанные пирожные.
Наверное, вообразила, что дети где-то нашли эти объедки. Не успели они с Иркой опомниться, как мать в один миг подскочила, выхватила из ручонок яркие фигурки и с размаху зашвырнула под комментаторскую будку. (Лена точно знает, что, не будь в тот момент рабочей запарки, мать и тогда бы размышлять долго не стала. Такой уж импульсивный был человек.) Дали ли им шлепка,тоже доподлинно неизвестно, хотя в этом можно быть уверенным процентов на восемьдесят. Эх..
Дальше были двойной громкий детский рёв и объяснения вернувшихся тётенек-благодетельниц. В повисшей сожалеюще - ожидающей тишине мать сказала единственное: "Я думала, подобрали." Потопталась несколько секунд, махнула рукой и умчалась. Ни утешений, ни обещаний купить пирожных взамен выброшенных не было. Лене хочется думать, что она их просто не запомнила.
Прошло больше сорока лет, но своего марципанового козлика (а, может, оленя) с одним-единственным укусом на спинке, валяющегося в куче мусора под комментаторской будкой - в самом дальнем тёмном углу - Лена видит как сейчас.
Она не знает, довелось ли ей когда нибудь ещё попробовать кондитерские изделия с загадочным названием "марципан", но есть стойкое ощущение, что нет. Да разве может на свете быть что-то похожее на того козлика! Или оленя, мать его..
*******
Вчера, стоя в очереди в кассу супермаркета, Лена от нечего делать читала надписи на разных пакетиках с дитячьими сладостями, расположенными так, чтобы скучающий рядом с родителями ребенок что-нибудь ещё выпросил у них напоследок.
Увидев на одном надпись "марципан", заинтересовано взяла упаковку в руки и увидела сквозь прозрачную пленку что-то желтовато-серое глистоподобное внутри. Надавила: оно было неприятно твердым. С отвращением отложив мерзость, оскорбляющую самым своим видом её воспоминания о детстве, вышла из магазина. По возвращении домой позвонила сестре и спросила, помнит ли она тот давний случай. Нет, Ирка не помнила (ей ведь тогда было года четыре), но поржала вместе с Леной над ситуацией и даже заинтересованно спросила, какая у неё-то была зверушка?
А Лена бережно положила это одно из самых ярких воспоминаний детства в тот долгий ящик памяти, где оно находится много лет и откуда его можно достать в любой момент нисколько не потускневшим.
Чтобы полюбоваться и вновь спрятать. Она всегда так делает.