Остались у нас на игральной карточке последние 50 рублей. Пошли продуть ихо в дешёвый аэрохоккей. Неподалёку стоял хорошенький мальчик лет 6 , который замечательно болел за Еву, когда та катала шары на дорожке боулинга. Никто никогда ещё так за нас не радовался.
Ну вот я и предложила, чтоб этот мальчик с Евой нашу игру разделил.
Папа его сказал вдруг: "Да нет, он не сможет, только смотрит." Я вдруг поняла: точно, они не играли, ходили рядом, просто разглядывали автоматы.
Но, всё-таки, с помощью папы играть стал. Я, чтоб не смущать, присела на скамеечку неподалёку. Но игра как-то очень скоро закончилась, и Ева подошла ко мне в недоумении: "Мальчик баловался, сам себе назабивал, и фишка провалилась."
Папа его со словами: "Щас я за карточкой схожу, стой здесь" чесанул к кассе.
Я, схватив Еву за руку, ещё быстрее чесанула в другую сторону, дабы избежать этого несчастного 50-тирублёвого реванша.
Внучка чуть не в слезах: "Он мою последнюю игру испортил!"
Стала говорить ей о нашем разговоре про инвалидов: кто так называется да почему. Может быть, говорю, и этот мальчик необычный, многого не умеет, не понимает, поступил так не со зла.
Не особо она поняла, как можно быть таким непонятливым.