Тот момент, когда молодые мущины перестали называть меня девушкой, но говорят все то же:
— Тёть, не грусти, тёть! В Чечне хуже было, и то не грустили! Серьезно! — и так ободряюще по руке пытается потрепать.
Неужели у меня настолько скорбная мина была, что мимо пройти трудно? Вот всю жизнь так.